Газета.ру: интервью с директором "Муркоши"

"Если ты делаешь правильное и нужное дело, у тебя всё сложится," - под таким девизом действуют организаторы "Муркоши". В статье "Газеты.ру" руководитель приюта приоткрывает "завесу тайны", и любопытный читатель наконец сможет получить ответы на вопросы, которые он давно хотел, но стеснялся задать.

Григорий «Добрый» - организатор и душа частного приюта для кошек «Муркоша». Этот проект — явление поистине необычное. За год существования его сотрудникам и волонтерам удалось спасти и пристроить больше 700 бездомных кошек. И это при том, что организация не имеет никакой спонсорской и тем более государственной поддержки. При этом у приюта есть помещение с компетентными сотрудниками и необходимыми санитарными условиями, развитый сайт и соцсети, а главное — команда людей, большинство из которых — волонтеры.

Мы пообщались с главным организатором и директором приюта «Муркоша» Григорием «Добрым», который рассказал, как он создавал приют, с какими огорчениями и радостями столкнулся.

— Григорий, как вам в принципе пришла в голову идея создать приют?

— Двух своих кошек я когда-то взял с передержки (место для временного проживания животного). Когда приехал их забирать, ужаснулся — как вообще можно содержать животных в таких условиях? Это было в Подмосковье: сарай без окон, раскаленный на солнце до нереальной температуры, на деревянном полу лежат друг на друге несколько десятков кошек, посередине кастрюля с какой-то жижей, называвшейся кормом. Кошки в ужасном состоянии: неухоженные, больные и очень несчастные. Я впервые такое увидел. До этого не представлял проблематику бездомных животных и приютов. Как я потом узнал, эта передержка считалась одной из лучших, содержание кошки там стоило для куратора (лицо, принявшее на себя ответственность за конкретное животное, нуждающееся в помощи, до того, как животное найдет постоянный дом) приличных денег. Тогда я впервые об этом задумался.
Потом я случайно увидел во «ВКонтакте» пост о трех породистых кошках из ростовской «усыпалки». Больше всего меня поразило даже не то, что животные в «усыпалке», а что под постом было больше сотни комментариев в духе «ой как жалко, какие красивые, как так можно»… Но никто не выразил желания помочь. Я сгоряча написал, что могу забрать их себе, вообще не понимая на тот момент ни что такое «пристройство», ни что они могут быть больными, ни всех остальных тонкостей…

Дальше стал брать кошек постоянно, научился их кормить, лечить, пристраивать. В какой-то момент понял, что делать это в квартире неправильно, да и масштабов серьезных не будет. Так возникла идея о создании приюта.

— У вас был какой-то бизнес-план или появившиеся проблемы стали решать по мере поступления? Был ли у вас до этого организаторский опыт?
— Организаторский опыт — это, можно сказать, единственное, что у меня было. Остальному пришлось учиться. Так получилось, что в разное время я организовывал с нуля больше десятка мелких и средних бизнесов. Планировать я не умею. Просто знаю, что, если ты делаешь правильное и нужное дело, у тебя все и так сложится: притянутся нужные люди, найдутся деньги, возможности, все остальное. А если нет — все будет против. Самое главное — люди. Вся команда «Муркоши» нашлась сама, я никого не искал специально. Для меня лично это знак, что я двигаюсь в правильном направлении.

— Про «нужных» людей хотелось бы поподробнее. Что это за люди и как они нашлись?
— Первым человеком для меня в этой сфере была Арина. Она мне терпеливо, как «полному чайнику», рассказывала элементарные вещи: что такое передержка, куратор, прививки, «пристройство», как нужно писать посты, делать фотографии, общаться с потенциальными хозяевами и т.д. Для меня это было что-то типа изучения китайского языка.

Вторым человеком была Алена. Она полностью разрушила мои стереотипы о зоозащитнической деятельности. Я всегда полагал, что в спасении кошечек участвуют сумасшедшие тетеньки возраста 60+. Оказалось, молодые, красивые и умные девушки тоже этим успешно занимаются. Это избавило меня от мысли, что я сошел с ума. Я понял, что это нормальная деятельность, не хуже любой другой.

Третьей была Надя. Она сделала все просто: постучала ко мне в дверь с котом в одной руке и фотоаппаратом в другой. Когда я увидел ее фотографии, я понял, что это очень красиво. Тут меня осенило: помощь животным не только работа и даже не только наука, но и искусство!

Потом была Нина. Она в ответ на пустячную помощь коту с моей стороны взяла на себя добровольно огромную работу по развитию группы приюта в соцсетях, ведению перечня пристроенных. Я до этого даже не думал, что это нужно в принципе делать, и тем более не оценивал масштаба.

Главным человеком на пути организации приюта стала Аня. Вначале, когда мы сняли помещение, не было вообще ничего: ни врача, ни уборщицы, ни человека, который хотя бы кормил животных. Мы с Аней и Аленой делали это втроем. Аня организовала работу по лечению, рассадке, кормлению животных практически с нуля.

— Вы пишете, что за год существования приюту удалось пристроить 700 кошек и спасти около тысячи. Откуда тогда такие цифры? Неужели небольшая команда способна на такое?
— Мой метод «пристройства» в корне отличается от того, который был принят ранее в этой сфере. Я как-то сразу понял, что донимать каждого потенциального хозяина нелепыми вопросами о его личной жизни, доходах и жилищных условиях глупо, а то и некорректно. Когда я увидел анкеты, которые предлагают для заполнения людям на различных зоозащитных сайтах и форумах, я понял, почему животные там не пристраиваются. Вам бы понравилось указывать уровень своего дохода, показывать документы о собственности на недвижимость, пускать волонтеров к себе домой для «проверок»? А смешнее всего стало тогда, когда я понял, что сам не подхожу под половину требований «идеального» хозяина.

Тогда я понял: с человеком надо говорить, смотреть на него и понимать, а не требовать-требовать. Почти все люди, приходившие ко мне домой за кошкой (еще до аренды помещения приюта), просто разговаривали. И по общению с ними за первые пять минут уже становилось понятно, можно ли такому человеку доверить животное или нет, а если можно, то какое именно. Не каждый потенциальный хозяин готов к появлению котенка в доме, но при этом замечательно может принять взрослую воспитанную кошку.

Я не тестирую людей на то, являются ли они идеальными будущими владельцами для кошки. Мы все неидеальны. Но я точно знаю, подойдет конкретно этому человеку конкретно эта кошка или нет. Время жизни кошки идет, пока она сидит на передержке. Она может сидеть год-два-три, пока ждет идеального хозяина (к сожалению, у некоторых горе-зоозащитников так и происходит). Может, пусть лучше будет не идеальный, зато свой — единственный и любимый?

— Люди, которые находятся в приюте ежедневно, и те, кто распространяет информацию о них, одни и те же? Или все-таки есть какое-то условное разделение?
— Каждый у нас старается помогать по мере возможностей. Кто-то рядом с животными практически ежедневно, помогая в лечении, кормлении, уборке. У кого-то отлично получается проводить «собеседования» с новыми хозяевами... Есть фотограф, автоволонтеры, писатели текстов для животных. 

Каждый человек из нашей команды уникален, но с другой стороны, система вряд ли рухнет, если кто-то один захочет уйти. Такую планку не всегда удается держать даже приносящей доход организации, не говоря уж о благотворительности. Думаю, все это потому, что люди действительно верят в свое дело.
Для всех нас огромное счастье видеть, как выздоравливают, находят хозяев наши животные, у которых, казалось бы, не было никаких шансов. Это такое чудо, которое хочется ощущать день ото дня.

— В вашем приюте одновременно проживает огромное количество подопечных. Каким образом эти кошки туда попадают? Ведь очевидно, что попасть в приют каждому бездомному животному невозможно. Есть какой-то «привилегированный» народ или привезти животное в «Муркошу» может любой?
— Сложный вопрос. Честно говоря, никакой логики в приеме животных в приют нет. Это одновременно наш и плюс, и минус. Плюс, потому что животное не виновато в том, хороший или плохой у него куратор, мы берем иногда даже у неадекватных людей, которые не только не помогают, но и вредят работе приюта. Минус понятно в чем: многих животных «бросают» на нас, и мы вынуждены тратить средства и силы на то, что, по идее, должен делать куратор. Но, с другой стороны, мы еще ни разу не пожалели о подобном решении.

У нас есть в планах разработать правила и условия приема животных и строго им следовать, но пока этого сделать не удалось. Потому что мы работаем с живыми душами. Каждая конкретная кошка, не вписывающаяся в наши правила, все равно нами берется, потому что она ведь о правилах даже не догадывается!

— Насколько я знаю, «Муркоша», несмотря на то, что он один из самых крупных в стране, не принадлежит ни к какому фонду, не получает финансирования или спонсорской помощи. Это принципиальная позиция?
— Тут несколько факторов. Во-первых, да, я хочу быть независимым в принятии решений. У меня банально нет опыта «клянчить» деньги из фондов. А еще я не хочу предоставлять отчет, что и почему я делаю. У нас много расходов, которые, возможно, кто-то посчитал бы неправильными или лишними. Мы покупаем хорошие лекарства, проводим лечение и стерилизацию в оборудованной клинике, тратим деньги на аренду помещения в Москве недалеко от метро, хотя аналогичное в нескольких километрах от МКАД можно найти в разы дешевле. Это все я считаю составляющими конечного результата: здоровой, сытой и счастливой жизни кота у любящих хозяев.

Во-вторых, и это, пожалуй, главное, я рассуждаю примерно так: количество денег, вращающихся на рынке зоозащиты, есть величина примерно постоянная, и если я просто буду в них «вписываться», то по сути ничего нового не создаю, а лишь перераспределяю уже имеющиеся блага в свою пользу. Моя же идея — помогать тем, кто без меня не получил бы помощи в принципе, то есть я расширяю рынок и привлекаю новые ресурсы.
Если есть люди, готовые стать меценатами приютов, им лучше спонсировать тех, кто реально нуждается и без этого не сможет существовать. Мы — сможем. Не хочу, чтобы мои животные были счастливы ценой того, что отнято у других.
Нам не нужны фонды, организации, общества. Нам нужны люди. Живые, сострадающие, способные по своей воле и по мере своих возможностей помогать животным.

— Есть ли у вас опыт посещения муниципальных приютов? В чем разница с частным?
— Главное, чем отличается государственный приют от частного, — цель. У муниципального приюта нет цели пристроить животных, этим там не занимаются. В некоторых государственных приютах есть волонтеры, которые пристраивает оттуда животных (и то, еще попробуй этим волонтером стань и договорись с администрацией), но в большинстве — нет. 

Такой приют чаще всего становится для подопечных не временным, а последним домом, где они медленно умирают без нормальных условий содержания.
К сожалению, в сознании людей, именно благодаря такой многолетней политике государственных приютов, слово «приют» стало ассоциироваться с живодерней. А ведь на самом деле «приют» от слова «приютить» — дать пристанище и надежду.

— Вы — человек деловой, современный и адекватно мыслящий. При этом — кошатник, и не просто кошатник, а спасатель кошек. Как отнеслось к вашим «кошачьим» делам окружение: друзья, родственники, коллеги?
 — Неоднозначно. С кем-то это меня сблизило, с кем-то, наоборот, пришлось практически попрощаться. Но это жизнь, тут всегда выбираешь: либо ты делаешь то, в чем твое предназначение, либо плывешь по течению, ориентируясь на мнение окружающих и боясь не оправдать их надежд.

В какой-то момент мне стало непонятно: а зачем я живу, зарабатываю деньги, чего-то добиваюсь, если это не делает кого-то счастливее, здоровее или лучше? Какой тогда в этом вообще смысл? Каждый из нас несет ответственность за все, что происходит в этом мире. Чем большего человек добился, тем больше на нем ответственности.

А с этим у многих проблемы. Да, жить без ответственности всегда проще. Но до тех пор, пока ты не принимаешь на себя ответственность за происходящее — не только с тобой лично и с твоей семьей, — ты психологически не вырос. Это позиция ребенка: я никому ничего не должен, но мне должны все. Я бы оценил эту ситуацию как некую незрелость общества. Нужно учиться признавать, что есть цели, выходящие за рамки одной конкретной личности или даже жизни.

Беседовала Мария Маленко
Фото Надежды Аветисян
 
 

11 сентября в 12:49

«Добрый» Гриша и «Муркоша»

Григорий «Добрый» - организатор и душа частного приюта для кошек «Муркоша». Этот проект — явление поистине необычное. За год существования его сотрудникам и волонтерам удалось спасти и пристроить больше 700 бездомных кошек. И это при том, что организация не имеет никакой спонсорской и тем более государственной поддержки. При этом у приюта есть помещение с компетентными сотрудниками и необходимыми санитарными условиями, развитый сайт и соцсети, а главное — команда людей, большинство из которых — волонтеры.

Мы пообщались с главным организатором и директором приюта «Муркоша» Григорием «Добрым», который рассказал, как он создавал приют, с какими огорчениями и радостями столкнулся.

- Григорий, как вам в принципе пришла в голову идея создать приют?

— Двух своих кошек я когда-то взял с передержки (место для временного проживания животного). Когда приехал их забирать, ужаснулся — как вообще можно содержать животных в таких условиях? Это было в Подмосковье: сарай без окон, раскаленный на солнце до нереальной температуры, на деревянном полу лежат друг на друге несколько десятков кошек, посередине кастрюля с какой-то жижей, называвшейся кормом. Кошки в ужасном состоянии: неухоженные, больные и очень несчастные. Я впервые такое увидел. До этого не представлял проблематику бездомных животных и приютов. Как я потом узнал, эта передержка считалась одной из лучших, содержание кошки там стоило для куратора (лицо, принявшее на себя ответственность за конкретное животное, нуждающееся в помощи, до того, как животное найдет постоянный дом) приличных денег. Тогда я впервые об этом задумался.

Потом я случайно увидел во «ВКонтакте» пост о трех породистых кошках из ростовской «усыпалки». Больше всего меня поразило даже не то, что животные в «усыпалке», а что под постом было больше сотни комментариев в духе «ой как жалко, какие красивые, как так можно»… Но никто не выразил желания помочь. Я сгоряча написал, что могу забрать их себе, вообще не понимая на тот момент ни что такое «пристройство», ни что они могут быть больными, ни всех остальных тонкостей…
Дальше стал брать кошек постоянно, научился их кормить, лечить, пристраивать. В какой-то момент понял, что делать это в квартире неправильно, да и масштабов серьезных не будет. Так возникла идея о создании приюта.

— У вас был какой-то бизнес-план или появившиеся проблемы стали решать по мере поступления? Был ли у вас до этого организаторский опыт?

— Организаторский опыт — это, можно сказать, единственное, что у меня было. Остальному пришлось учиться. Так получилось, что в разное время я организовывал с нуля больше десятка мелких и средних бизнесов. Планировать я не умею. Просто знаю, что, если ты делаешь правильное и нужное дело, у тебя все и так сложится: притянутся нужные люди, найдутся деньги, возможности, все остальное. А если нет — все будет против. Самое главное — люди. Вся команда «Муркоши» нашлась сама, я никого не искал специально. Для меня лично это знак, что я двигаюсь в правильном направлении.

— Про «нужных» людей хотелось бы поподробнее. Что это за люди и как они нашлись?

— Первым человеком для меня в этой сфере была Арина. Она мне терпеливо, как «полному чайнику», рассказывала элементарные вещи: что такое передержка, куратор, прививки, «пристройство», как нужно писать посты, делать фотографии, общаться с потенциальными хозяевами и т.д. Для меня это было что-то типа изучения китайского языка.

Вторым человеком была Алена. Она полностью разрушила мои стереотипы о зоозащитнической деятельности. Я всегда полагал, что в спасении кошечек участвуют сумасшедшие тетеньки возраста 60+. Оказалось, молодые, красивые и умные девушки тоже этим успешно занимаются. Это избавило меня от мысли, что я сошел с ума. Я понял, что это нормальная деятельность, не хуже любой другой.
Третьей была Надя. Она сделала все просто: постучала ко мне в дверь с котом в одной руке и фотоаппаратом в другой. Когда я увидел ее фотографии, я понял, что это очень красиво. Тут меня осенило: помощь животным не только работа и даже не только наука, но и искусство!

Потом была Нина. Она в ответ на пустячную помощь коту с моей стороны взяла на себя добровольно огромную работу по развитию группы приюта в соцсетях, ведению перечня пристроенных. Я до этого даже не думал, что это нужно в принципе делать, и тем более не оценивал масштаба.

Главным человеком на пути организации приюта стала Аня. Вначале, когда мы сняли помещение, не было вообще ничего: ни врача, ни уборщицы, ни человека, который хотя бы кормил животных. Мы с Аней и Аленой делали это втроем. Аня организовала работу по лечению, рассадке, кормлению животных практически с нуля.

— Вы пишете, что за год существования приюту удалось пристроить 700 кошек и спасти около тысячи. Откуда тогда такие цифры? Неужели небольшая команда способна на такое?

— Мой метод «пристройства» в корне отличается от того, который был принят ранее в этой сфере. Я как-то сразу понял, что донимать каждого потенциального хозяина нелепыми вопросами о его личной жизни, доходах и жилищных условиях глупо, а то и некорректно. Когда я увидел анкеты, которые предлагают для заполнения людям на различных зоозащитных сайтах и форумах, я понял, почему животные там не пристраиваются. Вам бы понравилось указывать уровень своего дохода, показывать документы о собственности на недвижимость, пускать волонтеров к себе домой для «проверок»? А смешнее всего стало тогда, когда я понял, что сам не подхожу под половину требований «идеального» хозяина.

Тогда я понял: с человеком надо говорить, смотреть на него и понимать, а не требовать-требовать. Почти все люди, приходившие ко мне домой за кошкой (еще до аренды помещения приюта), просто разговаривали. И по общению с ними за первые пять минут уже становилось понятно, можно ли такому человеку доверить животное или нет, а если можно, то какое именно. Не каждый потенциальный хозяин готов к появлению котенка в доме, но при этом замечательно может принять взрослую воспитанную кошку.

Я не тестирую людей на то, являются ли они идеальными будущими владельцами для кошки. Мы все неидеальны. Но я точно знаю, подойдет конкретно этому человеку конкретно эта кошка или нет. Время жизни кошки идет, пока она сидит на передержке. Она может сидеть год-два-три, пока ждет идеального хозяина (к сожалению, у некоторых горе-зоозащитников так и происходит). Может, пусть лучше будет не идеальный, зато свой — единственный и любимый?

— Люди, которые находятся в приюте ежедневно, и те, кто распространяет информацию о них, одни и те же? Или все-таки есть какое-то условное разделение?

— Каждый у нас старается помогать по мере возможностей. Кто-то рядом с животными практически ежедневно, помогая в лечении, кормлении, уборке. У кого-то отлично получается проводить «собеседования» с новыми хозяевами... Есть фотограф, автоволонтеры, писатели текстов для животных.
Каждый человек из нашей команды уникален, но с другой стороны, система вряд ли рухнет, если кто-то один захочет уйти. Такую планку не всегда удается держать даже приносящей доход организации, не говоря уж о благотворительности. Думаю, все это потому, что люди действительно верят в свое дело.

Для всех нас огромное счастье видеть, как выздоравливают, находят хозяев наши животные, у которых, казалось бы, не было никаких шансов. Это такое чудо, которое хочется ощущать день ото дня.

— В вашем приюте одновременно проживает огромное количество подопечных. Каким образом эти кошки туда попадают? Ведь очевидно, что попасть в приют каждому бездомному животному невозможно. Есть какой-то «привилегированный» народ или привезти животное в «Муркошу» может любой?

— Сложный вопрос. Честно говоря, никакой логики в приеме животных в приют нет. Это одновременно наш и плюс, и минус. Плюс, потому что животное не виновато в том, хороший или плохой у него куратор, мы берем иногда даже у неадекватных людей, которые не только не помогают, но и вредят работе приюта. Минус понятно в чем: многих животных «бросают» на нас, и мы вынуждены тратить средства и силы на то, что, по идее, должен делать куратор. Но, с другой стороны, мы еще ни разу не пожалели о подобном решении.

У нас есть в планах разработать правила и условия приема животных и строго им следовать, но пока этого сделать не удалось. Потому что мы работаем с живыми душами.
Каждая конкретная кошка, не вписывающаяся в наши правила, все равно нами берется, потому что она ведь о правилах даже не догадывается!

— Насколько я знаю, «Муркоша», несмотря на то, что он один из самых крупных в стране, не принадлежит ни к какому фонду, не получает финансирования или спонсорской помощи. Это принципиальная позиция?

— Тут несколько факторов. Во-первых, да, я хочу быть независимым в принятии решений. У меня банально нет опыта «клянчить» деньги из фондов. А еще я не хочу предоставлять отчет, что и почему я делаю. У нас много расходов, которые, возможно, кто-то посчитал бы неправильными или лишними. Мы покупаем хорошие лекарства, проводим лечение и стерилизацию в оборудованной клинике, тратим деньги на аренду помещения в Москве недалеко от метро, хотя аналогичное в нескольких километрах от МКАД можно найти в разы дешевле. Это все я считаю составляющими конечного результата: здоровой, сытой и счастливой жизни кота у любящих хозяев.

Во-вторых, и это, пожалуй, главное, я рассуждаю примерно так: количество денег, вращающихся на рынке зоозащиты, есть величина примерно постоянная, и если я просто буду в них «вписываться», то по сути ничего нового не создаю, а лишь перераспределяю уже имеющиеся блага в свою пользу. Моя же идея — помогать тем, кто без меня не получил бы помощи в принципе, то есть я расширяю рынок и привлекаю новые ресурсы.

Если есть люди, готовые стать меценатами приютов, им лучше спонсировать тех, кто реально нуждается и без этого не сможет существовать. Мы — сможем. Не хочу, чтобы мои животные были счастливы ценой того, что отнято у других.

Нам не нужны фонды, организации, общества. Нам нужны люди. Живые, сострадающие, способные по своей воле и по мере своих возможностей помогать животным.

Фото: Надежда Аветисян

— Есть ли у вас опыт посещения муниципальных приютов? В чем разница с частным?

— Главное, чем отличается государственный приют от частного, — цель. У муниципального приюта нет цели пристроить животных, этим там не занимаются. В некоторых государственных приютах есть волонтеры, которые пристраивает оттуда животных (и то, еще попробуй этим волонтером стань и договорись с администрацией), но в большинстве — нет.
Такой приют чаще всего становится для подопечных не временным, а последним домом, где они медленно умирают без нормальных условий содержания.

К сожалению, в сознании людей, именно благодаря такой многолетней политике государственных приютов, слово «приют» стало ассоциироваться с живодерней. А ведь на самом деле «приют» от слова «приютить» — дать пристанище и надежду.

— Вы — человек деловой, современный и адекватно мыслящий. При этом — кошатник, и не просто кошатник, а спасатель кошек. Как отнеслось к вашим «кошачьим» делам окружение: друзья, родственники, коллеги?

— Неоднозначно. С кем-то это меня сблизило, с кем-то, наоборот, пришлось практически попрощаться. Но это жизнь, тут всегда выбираешь: либо ты делаешь то, в чем твое предназначение, либо плывешь по течению, ориентируясь на мнение окружающих и боясь не оправдать их надежд. 

В какой-то момент мне стало непонятно: а зачем я живу, зарабатываю деньги, чего-то добиваюсь, если это не делает кого-то счастливее, здоровее или лучше? Какой тогда в этом вообще смысл? Каждый из нас несет ответственность за все, что происходит в этом мире. Чем большего человек добился, тем больше на нем ответственности.

А с этим у многих проблемы. Да, жить без ответственности всегда проще. Но до тех пор, пока ты не принимаешь на себя ответственность за происходящее — не только с тобой лично и с твоей семьей, — ты психологически не вырос. Это позиция ребенка: я никому ничего не должен, но мне должны все. Я бы оценил эту ситуацию как некую незрелость общества. Нужно учиться признавать, что есть цели, выходящие за рамки одной конкретной личности или даже жизни.

Беседовала Мария Маленко